Второй курс, или Не ходите, дети, в Африку гулять! - Страница 68

– Понимаю, – кивнул Иван.

Подошла официантка с двумя бокалами темного пива, стаканом воды и тарелкой с гренками.

– Так я правильно понял, что вы не знаете, что именно тут записано? – уточнил Хохлов, когда они вновь остались одни. – В смысле – что было за воздействие?

– У меня же теперь нет школьного компьютера, – развел руками Голицын. – А на Леркином – программы только для первого курса. Твой-то компьютер, я надеюсь, в порядке?

– В полном, – склонив голову, Хохлов отпил пиво. – Только он у меня на даче валяется – я сейчас в основном там живу. Типа природа, свежий воздух и все такое… Но это не проблема: сегодня же поеду и запись вашу расшифрую.

– Ну, вот и отлично, – последовав примеру товарища, Иван пригубил из своего бокала. На его вкус пиво было горьковатым, и Голицын поспешно взял с тарелки гренку, чтобы закусить.

– Я только вот чего не пойму, – проговорил между тем Пашка. – Как так вышло, что флешка осталась у тебя? Браслет-то твой я увез!

– Я ее вынул, – пояснил, жуя, Голицын. – Сразу, как только выбрался с ранольской базы. А потом просто забыл про нее: столько всего навалилось…

– Это уж точно! – согласился Хохлов. – Кстати, сам-то что теперь думаешь делать?

– В каком смысле?

– В том самом. В Школе ты числишься типа без вести пропавшим. Но, как я понимаю, эти несчастные обвинения Юнната с тебя так до конца и не сняты.

– Обвинения? Какие обвинения? – спросила Лера.

– Я ж тебе рассказывал. Юннат – в смысле од-сун Свар – на всю галактику объявил меня дезертиром, – пояснил девушке Иван.

– Так уж и на всю галактику?! Я, например, до вчерашнего дня ничего об этом не слышала!

– В Школе об этом не знают, – кивнул Пашка. – Ну, то есть преподы-то, конечно, в курсе, но курсантам ничего не говорят. Нам – тем, кто в теме – тоже велели помалкивать.

– В любом случае обвинение – это еще не приговор, – заметила Боголюбова.

– Ну да! – подхватил Хохлов. – Особенно теперь, когда всплыла эта запись. Если там и правда окажется что-то важное – о каком дезертирстве речь?! Наоборот, они тебя еще и наградить должны будут!

– Как же, дождешься от них… – пробормотал Голицын.

– Ну, пусть не наградить, но принять обратно в Школу – это уж без вопросов! – уверенно заявил Пашка.

– Эх, твоими бы устами…

Тешить себя пустыми надеждами Ивану не хотелось.

– В общем, я так понимаю, что дело не терпит отлагательства! – отставив пустой бокал, Хохлов внезапно поднялся на ноги. – Здесь, – он продемонстрировал собеседникам флешку, – не просто улика против Ранолы. Да плевать вообще на эту Ранолу! Здесь, Ваня, твоя реабилитация в глазах Альгера! Вот что самое главное! Так что не будем терять времени: я помчался на дачу расшифровывать запись… За пиво заплатите? – обернулся он уже от лестницы.

Голицын и Боголюбова немного растерянно кивнули.

6

До вечера никакой информации от Хохлова так и не поступило. Иван не находил себе места, несколько раз звонил Лере, потом, вытребовав у девушки Пашкин номер, принялся набирать его сам – телефон Хохлова был недоступен. Умеют же люди находить такие медвежьи углы, что там даже мобильник не берет?!

Николь, вернувшаяся в отель вскоре после Голицына, всячески демонстрировала свою обиду. Однако занятый собственными проблемами Иван почти не обращал на нее внимания, что только еще больше бесило гордую француженку. За ужином они почти не разговаривали, когда же вернулись из ресторана в номер, Декуар, сухо пожелав Голицыну спокойной ночи, сразу же удалилась спать.

Наутро Николь все еще продолжала дуться, но как-то уже через силу, без вдохновения, что ли, так что первая же попытка Ивана наладить отношения имела успех: француженка оттаяла. Правда при этом тут же «обрадовала» Голицына новостью: хочешь не хочешь, но сегодня их ждет работа. Президент России дает в Кремле очередную пресс-конференцию, и они непременно должны присутствовать.

Иван, собственно, и не возражал: Президент с его лунной программой был частью загадки. Не помешает присмотреться к нему поближе.

Журналистов у Спасских ворот Кремля толпилось человек двадцать, почти все, как понял Иван, – иностранцы: российскую прессу, по словам Николь, пропустили раньше. Группами по десять человек репортеров запускали внутрь башни, где вежливые люди в штатском просили их предъявить паспорта, тщательно сверяясь с каким-то многостраничным списком, затем предлагали пройти через рамку металлодетектора (чувствительность последнего была такова, что у одной журналистки «запищали» даже супинаторы в ботинках. Но если обувь еще можно было дополнительно проверить, сняв с ноги, то один азиатской наружности репортер стал всерьез опасаться за свои металлические зубы). Напоследок всех попросили засучить рукава, оголив запястья. Бессмысленная, вообще-то, процедура, разве что… Разве что искали сложенный в походное положение «Шилк»!

На выходе из башни стояла еще одна рамка – куда более массивная, чем металлодетектор на входе, но при этом никак не реагирующая ни на ключи, ни на мелочь в карманах, ни на прочее железо. Если бы ни сосредоточенный оператор, дежуривший возле нее, можно было бы даже подумать, что она попросту отключена. Уже не удивившись, Иван узнал излучатель «Лавва» – точнее, вероятно, его ранольский аналог – аппарат для подавления датчиков «Кепары», делающих ее обладателя невидимым для визуального наблюдения.

Никаких сомнений: охрана Кремля была поставлена на сверхсовременном, можно сказать, межпланетном уровне.

Миновав ворота, Иван и Николь в компании других журналистов быстрым шагом прошли к желтому зданию, расположенному между Спасской башней и Сенатским дворцом – так называемому 14 корпусу Кремля. Здесь их ждала еще одна проверка документов – на этот раз, впрочем, без металлодетектора и «Лаввы». Хотя, как быстро выяснилось, радоваться было рано: оба сканера – и земной, и инопланетный – просто оказались внутри здания.